Маньяк

[sotis-a]

Серый плед пасмурной ночи накрыл город. Только снег светится под холодным взглядом луны, да красные бусы фонарей растворяются в туманной дали.
В здании тихо. Все давно ушли. Я сижу за твоим столом и перебираю разбросанные в рабочем беспорядке бумаги. Множество записок, оставленных твоей рукой, между которыми медленно тает недоеденная плитка шоколада. Брошенная впопыхах ручка балансирует на краешке стола. Мигает лампочка монитора, готового в любой момент высветить для тебя экран приветствия. Кажется, вот-вот ты вернёшься, зашуршишь этими листками, запустишь свой компьютер и приступишь к работе.
Но тебя уже нет.
Мы всё никак не решимся освободить твой стол, тронуть бумаги, вещи. Словно надеемся на то, что ты вернёшься. До сих пор трудно поверить, что это место может опустеть, или — нет, нет! — быть занято кем-то другим.
Я чувствую следы твоего присутствия везде, но здесь — особенно. Я смотрю на твой неровный почерк, ласкаю ароматную кожу ежедневника, глажу затёртые кнопки любимой клавиатуры. Где-то там, в электронных глубинах серверов, приходят новые письма на твой ящик, глазастые девчонки комментируют фотографии, на которых теперь — мертвец. Навсегда застывший на бумаге мертвец.
Мне мнится твой аромат. Божественный, чистый аромат крепкого, молодого тела. Слишком соблазнительного, слишком желанного. Ты просто источал аромат искушения. Кажется, он везде — ещё витает в воздухе, отпечатанный в каждой молекуле нашего офиса. Словно призрак, он бродит рядом, тревожит мой разум.
Ты всегда так не любил, когда кто-то трогал твои вещи. Даже сейчас, когда тебя нет, мне стыдно — словно ты зайдешь сейчас и застукаешь меня за копанием в твоей собственности.
Я достаю чистый платок, и начинаю протирать им всё вокруг — каждую кнопку на технике, пыль, крошки, твоё кресло, обложку ежедневника. Я стараюсь забрать каждую крупинку, что осталась от тебя, каждую частичку твоего запаха, чешуйку кожи, волос… Через полчаса всё становится более безликим. Теперь надо собрать все бумаги. Не оставить ни одной — всё, всё должно быть собрано и предано очищающему огню. Раскрываю ежедневник — и, не удержавшись, начинаю кончиком языка повторять контуры какой-то размашистой надписи. Чувствую резкий вкус чернил, шероховатую бумагу и глубокое удовлетворение, словно целую твои пальцы.
Наконец, всё собрано. Плотно завязываю пакет, оглядываюсь — страшная пустота сияет в пространстве. В мыслях я стою на крыше этой проклятой конторы, нижние этажи которой полыхают в пламени, рождённом из вороха твоих писем… Но нет, всё это — дурные фантазии. Мне надо идти дальше.
Я запираю корпус, выхожу через пропускной пункт, где уже дремлет охранник. Сажусь в автомобиль и еду к твоему опустевшему дому, дрожа в предвкушении.
Вот оно, здесь. Я паркуюсь в густых кустах неподалёку и долго смотрю в тёмные окна. Мысленно я вижу мелкий рисунок занавесок в твоей спальне. Воспоминания, словно ледяной дождь, обрушиваются на меня, мелькают бессвязными кадрами: хлопковая простынь, зажатая в кулак; спина в звёздных россыпях родинок; потолок; твои губы — так близко…
Очнувшись через пару минут, я заворожено разглядываю в зеркале свои расширившиеся зрачки. А помнишь первый раз, прямо в этом автомобиле?
Ты был невменяем, напоенный снотворным моей заботливой рукой. Я увез тебя в глухой район, раздел бесчувственное тело. Ремни безопасности отлично зафиксировали твои раскинутые руки. Некоторое время я любуюсь твоим распятием, белым крестом твоего тела… Когда ты очнулся, было уже слишком поздно — я безраздельно владел тобой.
О, господи…
Пора. Я знаю, как войти к тебе, будучи нежданным гостем. Прямо в автомобиле я раздеваюсь донага и прячу одежду в чемодан в багажнике. Сегодня на мне нет белья — пусть думают, что это лишь запасная смена. Аккуратно складываю рубашку — она словно только что из магазина. Я иду к тебе, имея в руках лишь пакет с твоими вещами… Я не мог позволить им осквернять твой светлый образ.
Дом просто пропитан тобой, у меня начинается головокружение. Как бы я хотел вобрать в себя каждую вещь, которую ты трогал и имел! Но у меня нет столько времени, надо совершать задуманное. У меня уже всё готово. Захожу в душ. Ты, кругом один лишь ты — на полотенце, в запахе мыла, в мутных полосках запотевшего зеркала… От накативших чувств я кончаю прямо под горячими струями, смывающими с меня скверну мира. Пусть, пусть.
Долго стою, пока все капли не стекут с меня сами. Выжимаю волосы, ребром ладони подгоняю непослушную воду. Наконец, взяв вещи, я иду в спальню. Новая волна накрывает меня с головой, я падаю на колени, ползу вперёд, целую холодный пол...
Наконец я собираю остатки сил. Осторожно вынимаю бумаги, раскладываю их по контуру измятой простыни. Как нелепо они выглядят здесь! В гостиной стоят розы, которые остались с твоих вчерашних похорон. Я обрываю лепестки и посыпаю ими мой алтарь.
Канистры с горючим стоят в кладовой. Тщательно я поливаю едкой жидкостью весь дом, пропитываю им кровать, ковёр, занавески, диваны. Холст загрунтован, и краски смешаны, осталось лишь написать картину.
Сжимаю в руке твой платок и осторожно ложусь на кровать. Рядом горит приготовленная свеча — стараясь не шевелить пламя, я беру её в руки. Её форма так манит меня. Держу её изо всех сил и поднимаю глаза к потолку.
Видел ли ты, как я тащил твоё хладное тело под проливным дождём? Выжатое до капли, измученное сладострастными пытками, твое прекрасное тело — с посиневшими губами, глазами, застывшими в немом удивлении? Я целовал тебя — словно покрывал поцелуями фарфоровую куклу, прекрасную и безжизненную. Забрать твою жизнь — этого мало, слишком мало. Я должен отдать и свою, ради нашей любви.
Первая вспышка — в моём мозгу. Я разом вспоминаю твоё лицо, твоё тело, твою страсть. В экстазе я шепчу твоё имя, я кричу его в предсмертном оргазме — и вот из дрожащей руки свеча валится вниз, поджигая меня на лету. Пламя занимается разом, как страсть, как любовь, как наше влечение. Дом озаряется всполохами огня, воздух разорван моим голосом. Кровь закипает по-настоящему, но знай — в твоих объятиях было жарче.
Я иду к тебе.

@темы: графомания