Холод

[sotis-a]

Сегодня никогда не кончается.

Иногда мне кажется, что я надеваю перчатки лишь для того, чтобы защитить этот мир от холода своих рук. С тех пор, как я ношу две пары одновременно, климат в городе значительно смягчился. От рук моих коченеет батарея, с улицы доносится шиферный кашель ветра.
Из окна видно, как двор-колодец медленно заполняется снегом. Белые полосы делают его похожим на большой кусок торта. Лицо улицы закрывает тяжёлая белая вуаль, блестящая от огней витрин.
На днях продуло спину — наверное, сквозняком от сердца. Я слышу, как ветер рвёт крышу над балконом. Где-то за стеной мерно бьют часы.
Закурив полосатую папироску, из окна этажом ниже свешивается сосед. Он плюёт на головы голубей, его спина измята простыней, а в волосах гнездится лысина. Но вот в проеме мелькает изящная рука и набрасывает на него что-то махровое. Сердце моё тоскливо сжимается, я закрываю окно, чтобы не студить улицу — и стекло тут же заволакивает снег.

Всё поправимо.

***
О моей второй жизни вам намекнёт разве что погнутое кольцо, из последних сил цепляющееся за похудевшие пальцы.
Я выхожу на улицу и замедляю шаг у выхода из подворотни, чтобы поджечь сигариллу и примериться к ветру — не сорвёт ли шляпу? Под ногами плавно начинается снег: сегодня он валит с неба изо всех сил. Я выныриваю из тени, бросаясь в воздух улицы — и меня тут же облепляет белыми хлопьями с ног до головы. На толстом тельце сигариллы за минуту собирается целый сугроб, который я нервно стряхиваю вместе с пеплом. Табак уже промок. Какой дурак сказал, что курение успокаивает?
Из-за ветра приходится придерживать шляпу и со стороны я выгляжу так, будто собираюсь с кем-то здороваться. Так и бегу сквозь город: здравствуй, бродячий пёс, здравствуй, светофор, здравствуй, памятник. Подтаявший лёд блуждает по тротуару, коварно бросается под ноги. В какой-то момент ветер становится невыносимым — и я захожу под спасительную вывеску «Билли Бонса», чтобы прямо у стойки выпить чашку кофе. С пальто, брошенного на вешалку, пластами сползает снег.
За эти семь минут ветер внезапно утихает. Снизу ужасно мокро, но сверху — потрясающе красиво. Вся высота небесная означена белыми точками, будто развешенными в воздухе. Всё быстро размечено на единый манер, и если хоть на минуту остановиться — различить тебя можно будет лишь по нижней половине, лишённой носков ботинок. От скамеек и девушек видны только ножки, сугробы у домов выдают спящих собак.
Так, пришли. Поликлиника. Как удовольствие, оттягиваю тугую дверь и вваливаюсь снеговиком в стерилизованный мир. Охранник у ведра бахил косится на лужу, ползущую из-под моего ботинка, но я подниматься не собираюсь. Провожаю взглядом медсестру с коробкой пробирок, но едва ощущаю запах эфира, как начинают ныть вены на руке.
Вот и друг мой спускается: в сочетании с белым халатом его серо-голубые глаза выглядят совершенно ангельскими. Ангел коротко жмёт мою руку и отдаёт долгожданный рецепт. Аллилуйа! Скорее, скорее на улицу. Моя аптека в трёх кварталах отсюда.
Меня бы выдал подёргивающийся глаз, но аптекарь ненаблюдателен. Заветная коробка прячется во внутренний карман: сухое и прохладное место, не доступное для детей, как завещал неизвестный фармацевт. На улице уже ноль градусов, и снег сменяется дождём, а дождь приносит с собой зонты — и вот уже не по улице я лечу, а словно по крытой галерее. Сейчас бы уже не пальто, а плащ-крылатку — войдя в подъезд встряхнуть бодро плечами, вспорхнуть капельным облаком, и пусть ручьи безградусной воды текли бы себе на пол. А сейчас всё тяжёлое от впитавшейся влаги, и уже на третьем этаже меня настигает одышка.

@темы: графомания